Сон о Либерии. Библиотека Ивана IV Грозного
Сон о Либерии. Библиотека Ивана IV Грозного
Сон о Либерии
До сих пор остается нераскрытой загадка библиотеки Ивана IV Грозного, известной также как Либерия. Выдвигается множество версий, где могут храниться бесценные книги. Кое-кто вообще заявляет о том, что Либерия якобы уже была когда-то кем-то найдена. Я же хочу предложить свою историю. Быть может, она прольет свет на местонахождение таинственной библиотеки?
Помню все.
Для начала о себе. Дело в том, что я обладаю некоторыми неординарными способностями. Например, я помню, как родился. Именно помню! Сначала первый хрип (чтобы выбить ком в горле), потом – первый вдох. Это трудно описать словами. Миллионы пузырьков с треском наполняли мои легкие, и что-то холодное болезненно-жгучее проникало в меня. Потом первый крик, второй, и еще, еще, еще. Это больно, это классно, это – новая жизнь!
Я помню, как «ел маму». Как ненавидел, когда меня пеленали: ворочался и не мог заснуть, пока не подтяну руки к груди. Помню свой первый зуб. С какой болью резались зубы, и я жевал собственные пальцы, соску, игрушки.
Помню, как учился ползать, ходить, говорить.
Когда мне было десять лет, я как-то спросил у мамы:
– А что, моя сестра при рождении умерла?
Честно сказать, я не ожидал откровенного ответа. Мама побледнела:
– Кто тебе сказал? Как ты узнал? И не умерла она вовсе, просто сорок минут была в коме: пуповина у нее вокруг шеи обмоталась и задушила. Но ведь это никто не знал!
– Успокойся, просто я это помню.
Лучше бы я этого не говорил. Моя добрая, все прощающая мамуля так на меня посмотрела, что мне расхотелось задавать еще какие-либо вопросы.
– Но ведь ты же не можешь этого помнить! Этого же не может быть!
И так всегда, и не только мама. Все, с кем я делился воспоминаниями, восклицали: этого же не может быть! Это уже сейчас, в наше время информации и гласности, я знаю, что не один такой, что есть такие же – люди, которые помнят себя с первого дня рождения.
Библиотекарь и царь.
Теперь о Либерии. Сейчас мне уже 47 лет, но я на всю жизнь запомнил один странный, не поддающийся разумному объяснению сон. Вернее их было три, и все похожие – один в один, как двойняшки. Снились они мне в пять, семь и семнадцать лет. Несмотря на то что со времени последнего прошло 30 лет, помню, будто это было вчера.
Сам я вырос на юге Украины, но мамин брат дядя Ваня жил недалеко от Казани, и мы неоднократно приезжали к нему в гости. Именно там меня и посетили эти странные видения. Сразу хочу заметить: ни о каком Иване IV я в пять лет не знал, как говорится, ни слухом, ни духом. Вот, собственно, и сам сон.
Во-первых, во сне я ощущал себя совсем взрослым, лет 25-30 (для пятилетнего мальчишки о-го-го!). Во-вторых, я был настоящим «книжным червем», библиотекарем, почти не выходившим на свет божий. Все время проводил в библиотеке за книгами. В-третьих, я знал все существующие языки, даже «мертвые», а также умел писать и клинописью, и вязью, и иероглифами… А самое главное: я мог прочитать любой свиток, пергамент, папирус или глиняную табличку в библиотеке. Библиотека была не моя – государева.
И вот прибегает ко мне запыхавшийся служка и говорит:
– Иди скорей. Тебя Сам зовет!
Выхожу во двор, жмурюсь на солнечный свет. Двор очень большой. Пересекаю его и вхожу то ли в храм, то ли в большой терем. Там после солнечного света ну просто тьма кромешная. Вижу, лишь горят какие-то свечи или лампады.
В центре стоит кто-то в черной рясе с накинутым на голову капюшоном, лица не видно. Говорит тихо, но властно, так, что ослушаться или пропустить хоть слово даже подумать невозможно. Говорит:
– Старые ведьмы нагадали мне скорую кончину. Если так, то попы сожгут литерицу. Ничего не оставят. Нельзя этого допустить. Собирайся, поедешь на Каму. Сам знаешь куда. Сбереги ее, не нам, так будущим родам.
И хоть сам стоит в какой-то старой несвежей и уже изрядно поношенной рясе, но держит в руке небывалой цены посох: весь в каменьях и золоте. И сама рука вся унизана драгоценными перстнями. Другой рукой на миг распахнул полу рясы, а под ней… вся шитая золотом и жемчужным бисером одежда. Достает какой-то кожаный свиток с гербами и перевязанный тесьмой:
– Это грамота. Возьмешь в казне деньги и довольствие. Все работные люди и стрельцы в твоей воле и будут исполнять ее, как мою, – и потом как бы сам с собой: – Если ведьмы наврали, сожгу проклятых! А тебе дам весть. Все, ступай.
Путь на Каму.
Потом была суета. Нужно было все уложить в сундуки, накрыть хорошенько, да просмолить рогожи, что поверх сундуков накинули, чтоб не промокли. Сверху для верности еще и шкуры положили. И уже поздно ночью большим обозом на телегах без факелов садами-огородами выехали из города.
Погода стояла промозглая: все время моросил мелкий дождь, грязь, слякоть.
Ехали неделю или около того. Потом на стругах по Волге. В Казань не заходили, прошли стороной – другим берегом. А на впадении Камы в Волгу едва не погибли: стремнина страшная, водовороты, да еще ветер шквальный. По берегу люди и кони тянули канатами струги, не жалея себя. У меня же была об одном мысль: как бы не затопить струги с книгами. Обошлось, справились кое-как, и слава богу.
Потом, уже спокойно, плыли по Каме день или два. Причалили к высокому крутому берегу и еще неделю или около того жили на стругах и в шатрах, пока рабочие выравнивали, укрепляли, удлиняли и вообще основательно переделывали старый потайной прокоп. Он был очень глубокий и длинный – 250-300 метров, с ответвлениями и хитрыми ловушками. В дальнем его конце выложили камнем комнату где-то 3х3 метра с арочным сводом и поставили дубовую окованную дверь. Всю комнату от пола и до самого потолка заставили сундуками с книгами, свитками и глиняными табличками. Лишь в углу поставили небольшой топчан и столик, а также оставили совсем маленький проход к двери.
Еще в одном проходе оборудовали кладовую: там положили свечи в ящиках и кувшины с маслом для ламп. Потом всех рабочих увели стрельцы. И я знал, что будущего у них нет: ни у рабочих, ни у стрельцов. Я это знал и почему-то не сожалел об этом: оправдывал себя необходимостью сохранить тайну библиотеки. Во что бы то ни стало – сохранить тайну!
Еду мне доставлял верный и преданный слуга и помощник. Когда-то я спас его от смерти и выкупил из рабства. Он называл меня спасителем и благодетелем. Я же относился к нему не как к слуге, а как к верному товарищу, и доверял ему безоглядно. Я не знал, сколько прошло дней, недель, месяцев. Помнил лишь, что наш поспешный отъезд был поздней осенью. Я не выходил на воздух, целыми днями сидел в своей каменной каморке, перечитывая отдельные книги, хотя и так знал, о чем каждая, и где лежит та или иная книга или табличка. И в самой каморке, и в прокопе я ориентировался свободно, даже без света, как кошка в темноте, знал каждый поворот, каждую ступеньку.
Помню день, когда я впервые за долгое время вышел на свет божий.
Светило очень яркое солнышко, лежал талый снег, и кое-где пробивалась зеленая травка. Настроение было какое-то радостно-умиротворенное: покой и благодать. Скоро должен был вернуться мой помощник с продуктами и вестями о том, как и что в мире происходит. Но он почему-то задерживается. Я, не дождавшись его, вернулся в каморку.
Спасти любой ценой.
Я сидел и размышлял над одной давно мучавшей меня задачкой, как вдруг меня будто вырвал в реальность какой-то очень тревожный гул многих голосов.
Они приближались к входу в прокоп.
Слух у людей, надолго изолированных в тишине, очень обостряется, не хуже собачьего. Гул все нарастал, приближался, уже можно было разобрать: «Умер! Умер царь! Сжечь бесовские писания! Сжечь! Все в огонь!» И громче всех звучал голос моего «верного» помощника, «преданного» товарища. Беда!
Ни секунды не раздумывая, я выбежал из каморки, опрокинув на пол масляную лампу, и, закрыв на ходу дверь, побежал по прокопу. Одна мысль: «Только бы успеть!» Бежал и считал опоры, зная, что одна – особенная: у нее вверху зарубки, и если ее выбить, то обрушится весь нижний пролет. А голоса все приближались, было ясно, что люди уже в прокопе на верхнем ярусе. «Только бы успеть! Нельзя их сюда пускать! Нельзя!» А вот и опора! Я попытался выбить ее, но она – ни туда, ни сюда. Я в панике, бросился на нее всем телом, на пределе сил… И хоп! Она упала. А вместе с ней на меня обрушилась огромная масса камней и земли. Все.
Можете себе представить, как себя чувствовал и что думал пятилетний мальчишка, проснувшись после такого сна?! И хотя это неполная, так сказать, сокращенная версия сна, но сейчас не это важно. Как я уже сказал, многие пытаются разыскать таинственную библиотеку Ивана Грозного. Чаще всего ее разыскивают в Москве и ее ближайшей округе. Но, может быть, стоит изменить направление поиска и поискать, например, где-нибудь на Каме?
Возможно, книги до сих пор хранятся в заваленной камнями и грунтом каморке, рядом с которой покоится тело спасшего их неизвестного библиотекаря…
Олег Владимирович ВОЛКОВ
До сих пор остается нераскрытой загадка библиотеки Ивана IV Грозного, известной также как Либерия. Выдвигается множество версий, где могут храниться бесценные книги. Кое-кто вообще заявляет о том, что Либерия якобы уже была когда-то кем-то найдена. Я же хочу предложить свою историю. Быть может, она прольет свет на местонахождение таинственной библиотеки?
Помню все.
Для начала о себе. Дело в том, что я обладаю некоторыми неординарными способностями. Например, я помню, как родился. Именно помню! Сначала первый хрип (чтобы выбить ком в горле), потом – первый вдох. Это трудно описать словами. Миллионы пузырьков с треском наполняли мои легкие, и что-то холодное болезненно-жгучее проникало в меня. Потом первый крик, второй, и еще, еще, еще. Это больно, это классно, это – новая жизнь!
Я помню, как «ел маму». Как ненавидел, когда меня пеленали: ворочался и не мог заснуть, пока не подтяну руки к груди. Помню свой первый зуб. С какой болью резались зубы, и я жевал собственные пальцы, соску, игрушки.
Помню, как учился ползать, ходить, говорить.
Когда мне было десять лет, я как-то спросил у мамы:
– А что, моя сестра при рождении умерла?
Честно сказать, я не ожидал откровенного ответа. Мама побледнела:
– Кто тебе сказал? Как ты узнал? И не умерла она вовсе, просто сорок минут была в коме: пуповина у нее вокруг шеи обмоталась и задушила. Но ведь это никто не знал!
– Успокойся, просто я это помню.
Лучше бы я этого не говорил. Моя добрая, все прощающая мамуля так на меня посмотрела, что мне расхотелось задавать еще какие-либо вопросы.
– Но ведь ты же не можешь этого помнить! Этого же не может быть!
И так всегда, и не только мама. Все, с кем я делился воспоминаниями, восклицали: этого же не может быть! Это уже сейчас, в наше время информации и гласности, я знаю, что не один такой, что есть такие же – люди, которые помнят себя с первого дня рождения.
Библиотекарь и царь.
Теперь о Либерии. Сейчас мне уже 47 лет, но я на всю жизнь запомнил один странный, не поддающийся разумному объяснению сон. Вернее их было три, и все похожие – один в один, как двойняшки. Снились они мне в пять, семь и семнадцать лет. Несмотря на то что со времени последнего прошло 30 лет, помню, будто это было вчера.
Сам я вырос на юге Украины, но мамин брат дядя Ваня жил недалеко от Казани, и мы неоднократно приезжали к нему в гости. Именно там меня и посетили эти странные видения. Сразу хочу заметить: ни о каком Иване IV я в пять лет не знал, как говорится, ни слухом, ни духом. Вот, собственно, и сам сон.
Во-первых, во сне я ощущал себя совсем взрослым, лет 25-30 (для пятилетнего мальчишки о-го-го!). Во-вторых, я был настоящим «книжным червем», библиотекарем, почти не выходившим на свет божий. Все время проводил в библиотеке за книгами. В-третьих, я знал все существующие языки, даже «мертвые», а также умел писать и клинописью, и вязью, и иероглифами… А самое главное: я мог прочитать любой свиток, пергамент, папирус или глиняную табличку в библиотеке. Библиотека была не моя – государева.
И вот прибегает ко мне запыхавшийся служка и говорит:
– Иди скорей. Тебя Сам зовет!
Выхожу во двор, жмурюсь на солнечный свет. Двор очень большой. Пересекаю его и вхожу то ли в храм, то ли в большой терем. Там после солнечного света ну просто тьма кромешная. Вижу, лишь горят какие-то свечи или лампады.
В центре стоит кто-то в черной рясе с накинутым на голову капюшоном, лица не видно. Говорит тихо, но властно, так, что ослушаться или пропустить хоть слово даже подумать невозможно. Говорит:
– Старые ведьмы нагадали мне скорую кончину. Если так, то попы сожгут литерицу. Ничего не оставят. Нельзя этого допустить. Собирайся, поедешь на Каму. Сам знаешь куда. Сбереги ее, не нам, так будущим родам.
И хоть сам стоит в какой-то старой несвежей и уже изрядно поношенной рясе, но держит в руке небывалой цены посох: весь в каменьях и золоте. И сама рука вся унизана драгоценными перстнями. Другой рукой на миг распахнул полу рясы, а под ней… вся шитая золотом и жемчужным бисером одежда. Достает какой-то кожаный свиток с гербами и перевязанный тесьмой:
– Это грамота. Возьмешь в казне деньги и довольствие. Все работные люди и стрельцы в твоей воле и будут исполнять ее, как мою, – и потом как бы сам с собой: – Если ведьмы наврали, сожгу проклятых! А тебе дам весть. Все, ступай.
Путь на Каму.
Потом была суета. Нужно было все уложить в сундуки, накрыть хорошенько, да просмолить рогожи, что поверх сундуков накинули, чтоб не промокли. Сверху для верности еще и шкуры положили. И уже поздно ночью большим обозом на телегах без факелов садами-огородами выехали из города.
Погода стояла промозглая: все время моросил мелкий дождь, грязь, слякоть.
Ехали неделю или около того. Потом на стругах по Волге. В Казань не заходили, прошли стороной – другим берегом. А на впадении Камы в Волгу едва не погибли: стремнина страшная, водовороты, да еще ветер шквальный. По берегу люди и кони тянули канатами струги, не жалея себя. У меня же была об одном мысль: как бы не затопить струги с книгами. Обошлось, справились кое-как, и слава богу.
Потом, уже спокойно, плыли по Каме день или два. Причалили к высокому крутому берегу и еще неделю или около того жили на стругах и в шатрах, пока рабочие выравнивали, укрепляли, удлиняли и вообще основательно переделывали старый потайной прокоп. Он был очень глубокий и длинный – 250-300 метров, с ответвлениями и хитрыми ловушками. В дальнем его конце выложили камнем комнату где-то 3х3 метра с арочным сводом и поставили дубовую окованную дверь. Всю комнату от пола и до самого потолка заставили сундуками с книгами, свитками и глиняными табличками. Лишь в углу поставили небольшой топчан и столик, а также оставили совсем маленький проход к двери.
Еще в одном проходе оборудовали кладовую: там положили свечи в ящиках и кувшины с маслом для ламп. Потом всех рабочих увели стрельцы. И я знал, что будущего у них нет: ни у рабочих, ни у стрельцов. Я это знал и почему-то не сожалел об этом: оправдывал себя необходимостью сохранить тайну библиотеки. Во что бы то ни стало – сохранить тайну!
Еду мне доставлял верный и преданный слуга и помощник. Когда-то я спас его от смерти и выкупил из рабства. Он называл меня спасителем и благодетелем. Я же относился к нему не как к слуге, а как к верному товарищу, и доверял ему безоглядно. Я не знал, сколько прошло дней, недель, месяцев. Помнил лишь, что наш поспешный отъезд был поздней осенью. Я не выходил на воздух, целыми днями сидел в своей каменной каморке, перечитывая отдельные книги, хотя и так знал, о чем каждая, и где лежит та или иная книга или табличка. И в самой каморке, и в прокопе я ориентировался свободно, даже без света, как кошка в темноте, знал каждый поворот, каждую ступеньку.
Помню день, когда я впервые за долгое время вышел на свет божий.
Светило очень яркое солнышко, лежал талый снег, и кое-где пробивалась зеленая травка. Настроение было какое-то радостно-умиротворенное: покой и благодать. Скоро должен был вернуться мой помощник с продуктами и вестями о том, как и что в мире происходит. Но он почему-то задерживается. Я, не дождавшись его, вернулся в каморку.
Спасти любой ценой.
Я сидел и размышлял над одной давно мучавшей меня задачкой, как вдруг меня будто вырвал в реальность какой-то очень тревожный гул многих голосов.
Они приближались к входу в прокоп.
Слух у людей, надолго изолированных в тишине, очень обостряется, не хуже собачьего. Гул все нарастал, приближался, уже можно было разобрать: «Умер! Умер царь! Сжечь бесовские писания! Сжечь! Все в огонь!» И громче всех звучал голос моего «верного» помощника, «преданного» товарища. Беда!
Ни секунды не раздумывая, я выбежал из каморки, опрокинув на пол масляную лампу, и, закрыв на ходу дверь, побежал по прокопу. Одна мысль: «Только бы успеть!» Бежал и считал опоры, зная, что одна – особенная: у нее вверху зарубки, и если ее выбить, то обрушится весь нижний пролет. А голоса все приближались, было ясно, что люди уже в прокопе на верхнем ярусе. «Только бы успеть! Нельзя их сюда пускать! Нельзя!» А вот и опора! Я попытался выбить ее, но она – ни туда, ни сюда. Я в панике, бросился на нее всем телом, на пределе сил… И хоп! Она упала. А вместе с ней на меня обрушилась огромная масса камней и земли. Все.
Можете себе представить, как себя чувствовал и что думал пятилетний мальчишка, проснувшись после такого сна?! И хотя это неполная, так сказать, сокращенная версия сна, но сейчас не это важно. Как я уже сказал, многие пытаются разыскать таинственную библиотеку Ивана Грозного. Чаще всего ее разыскивают в Москве и ее ближайшей округе. Но, может быть, стоит изменить направление поиска и поискать, например, где-нибудь на Каме?
Возможно, книги до сих пор хранятся в заваленной камнями и грунтом каморке, рядом с которой покоится тело спасшего их неизвестного библиотекаря…
Олег Владимирович ВОЛКОВ
